Спойлер
Первый «Сырок» проходил в 1988 году в зале туристического комплекса «Измайлово», называемом в народе «АБВГДейкой». Проводить выступления панк-групп в подобном пафосном месте было верхом цинизма – шикарные номера, валютные бары, роскошные ковры в коридорах, где так хорошо в последствии лежалось нахрюкавшимся музыкантам, все это совсем не вязалось с внешним обликом приглашенных участников, но Москва всегда сочилась попсой из каждой щели, так что ничего удивительного во всем этом не было.
Организатором данной акции была небезызвестная «Комета», в миру Наталья Комарова, довольно одиозная личность. Как шутили в свое время: «Комета из Комитета». Впрочем, были слухи обоснованными или нет, Валера не знает, но, по крайней мере, разговоры такие ходили. Комета не любила ни Летова, ни его творчество, но в 1988 году «Гражданская Оборона» было уже у всех на устах, поэтому, скрипя жопой она выслала им приглашение. Помимо «Гражданской обороны» из сибиряков были приглашены группы «БОМЖ», «Пищевые отходы» и другие команды. Не позабыли даже Селиванова с его «Промышленной Архитектурой».
Валера решил, во чтобы то ни стало побывать на фестивале и выбил себе на работе командировку в Энгельс с тем расчетом, чтобы добираться туда через Москву. Уже непосредственно перед началом фестиваля сибиряки встретились и стали ходить на концерты всей компанией – Валера, Егор, Джефф, Янка и остальная новосибирская тусовка. На самом фестивале запомнился неожиданный конферанс организаторов объявивших перед началом одного из выступлений «Не ждали»: «А сейчас выступает группа с Таллинна «Не ждали». Большинство присутствующих не слышали об этой группе и решили, что выступает некая команда под названием «Сталина не ждали». Тем не менее, группа отыграла классно, и Летов решил с ними познакомиться. Так же отлично выступили «Вопли Видоплясова». Валера понял, как нужно поступить в данной ситуации и побежал за водкой.
Пока на концертной площадке проходил фестиваль, в самой гостинице днем и ночью бурлила жизнь, вываливаясь из номеров в холлы и рестораны. Из бурного потока событий вспоминаются отдельные эпизоды. Вот, к примеру, однажды Валера, Егор, Янка, Данила Ершов и Евгений «Джон Дабл» Деев ехали в лифте. То, что все были пьяны можно и не упоминать. Дабл был в панковском прикиде с ирокезом и прочими причиндалами. В лифт вместе с ними затесался какой-то хачик, что было неудивительно, ибо уже тогда они заполняли все престижные гостиницы столицы как клопы постель в дешевой ночлежке.
Увидев, в окружении каких странных людей он оказался, хачик посерел, вжался в стенку и, глядя на Дабла, осторожно произнес:
- А я знаю, кто ты такой.
Вся компания молча уставилась на него. Хачик продолжил:
- Ты рокер.
- Нет, - ответили его попутчики хором.
Хачик задумался, внезапно просветлел и сказал:
- А…ты – хиппи!
Злобно усмехнувшись, Дабл ответил:
- Нет, я панк.
Хачик окончательно умер. К тому времени о новосибирских панках знали уже все обитатели гостиницы. Гости полностью оправдали все слухи и подозрения в свой адрес. Ходили в боевой раскраске, бухали в коридорах из горла и тут же блевали на дорогие ковры, курили табак и траву, а однажды даже насрали в кадку с пальмой. В общем, достали всех по первое число. Даже Летов и его компания старались держаться от них подальше. Когда двери лифта растворились и хачик выбрался на свободу, то наверняка посчитал себя заново родившимся.
В один из таких дней Данила Ершов и еще один человек из «Пищевых Отходов» пристали с недвусмысленными предложениями к каким-то телкам совершенно гопнического вида. В доказательство своих искренних намерений и чтобы показать товар лицом они публично помочились в гостиничный цветок. Но телки оказались не просто занятыми, а подругами участников западенской группы «Братья Гадюкины» из Львова. Оскорбленные в лучших чувствах они пожаловались своим хахалям на поведение новосибирских панков и те с раздутыми от бешенства и водки ноздрями помчались искать обидчиков.
Егор, Янка, Юля Шерстобитова и Валера жили все в одном двухместном номере. Кровати были отданы Егору с Янкой, ос
Спойлер
По прибытию в Усолье у нас возникли небольшие проблемы с обнаружением пресловутого кафе в котором должно было происходить выступление. Но все когда-нибудь кончается и вот посмотрев на город мы вошли в помещение. Затем последовала немая сцена.
Все помещение было затянуто маскировочной сеткой. На ней одинокими прыщами уныло свисали противогазы. К нам подошел Сур. Летов с ним сердечно обнялся (они незадолго до этого записали альбом «Коммунизма» “Let it be”) и спросил, что это за хрень на стенах.
- Представляешь, - ответил Сур, - Гордин думал, что раз твоя группа называется «Гражданской Обороной», то значит ты исполняешь песни военно-патриотического содержания. Я его разубедил, но что-либо менять было уже поздно.
Такое зрелище нелегко было вынести и мы отправились прямиком к барной стойке. Пока мы пили по стакану «Кровавой Мэри» к нам подошел Гордин с извинениями и конвертиком с гонораром. Извинения и конвертик были Егором приняты, до концерта оставалось еще полчаса и мы вернулись к потреблению содержимого барных полок. Вскоре к нам присоединился Андрей Семенов, звукооператор «Флиртов» по прозвищу Бычок и местные уже известные вам художники. Чуть позже в зале стали появляться и будущие зрители. Мы снова испытали некоторый шок.
Все они как на подбор были крепкими, плечистыми, коротко стриженными и все затянуты в тренировочную форму. Прибывшие в основном и заняли большинство мест в зале. Егор был удивлен однородностью публики, но я просветил его насчет Усолья. Усолье – город гопнический и даже Ангарск в этом ему не конкурент. Основу местной жизни образует местный химкомбинат, являющийся для большинства кормильцем и поильцем. Кормильцем поскольку многие так или иначе связаны с работой на комбинате, а поильцем потому что очень большое количество народа потребляют отходы данного предприятия в виде так называемой «грязьки», да и «гамыра» тоже родилась поблизости от данного источника жизни и смерти. Смертность в городе была велика и в городе оставалось мало семей в которых бы кто-нибудь не сидел на зоне или не лежал на местном кладбище после неудачного потребления некачественной продукции. Пьяные драки тоже добавляли большое количество посадочных мест на этом кладбище.
Все это вкратце я и обрисовал Егору. Не скажу, что данное знание прибавило ему радости, но он пошел на импровизированную сцену. Мы с Суром, уже изрядно поддатые, сели возле Егора по правую руку и принялись подпевать каждой песне.
Егор отыграл энергично, но не смог расшевелить зрительский зал. Гопота слушала вяло и аплодировала так словно размешивала ложкой жидкий суп. К нам подобрался кто-то из художников и сказал, что ему не нравится состояние публики и что нам нужно следить в оба.
Тут как раз концерт подошел к концу и Летов сказал, что готов ответить на любые вопросы. Среди рядов пробежал шумок, наконец встал самый авторитетный гопарь и сказал:
- Егор, у тебя нормальные песни и парень ты видно толковый. Но скажи нам, почему в твоих песнях так часто упоминается слово «жопа»?
Первый раз я увидел Егора таким растерянным. Он начал сбивчиво оправдываться, что на самом деле это слово совсем не часто встречается в его песнях, в любом случае реже, чем «на х.й», но народ уже стал понемногу заводиться. «А почему у тебя такие волосы?», «А почему твоя гитара обклеена какой-то бабской х…ей?» - такие вопросы следовали один за одним. Снова подошел кто-то из знакомых.
- Надо срочно линять, - сказал он, - Гордин уже открыл заднюю дверь. Скажи Егору чтобы он заканчивал, а мы будем ждать вас на улице.
Я быстро подошел к Егору и на ухо обрисовал ситуацию. Он быстренько свернул разговор и мы стремительно свалили через подсобку наружу. Оттуда нас дворами увели в безопасное место, где мы отдышались и махнули по стаканчику.
Затем нас отвезли на квартиру к художнику Жене Анисимову. Мы выпили бутылку коньяка под селедку и готовы были продолжать еще, но нужно было спешить на вокзал. Егор был в сметенных чувствах и чтобы нам не было скучно в дороге, художники на прощанье дали большой термос теплой водки, но в суете позабыли про закуску. Уже изрядно навеселе мы (Летов, я, Сур и Андрей Семенов) сели в поезд.
Если вы спросите меня, как можно за полтора часа приговорить термос теплой водки без закуски, то я отвечу вам: «легко». Вопрос с закуской был решен уже после второго стаканчика. Решен как мне думается вполне интеллигентно – я достал спичечный коробок и засунул его в носок на левой ноге. Когда коробок достаточно настоялся, мы его достали и занюхали очередной стаканчик. Результат оказался вполне действенным. К моменту приезда в Иркутск, а это было уже двенадцать ночи, все были вдрызг пьяны, а я к тому времени по крылатому выражению Валеры Рожкова «потерял ум, совесть и документы».
О документах я вспомнил правда только на утро, но их отсутствие вызвало к жизни очень интересное приключение о котором я расскажу позже.
Ночной Иркутск встретил нашу четверку яростным вопросом – где взять еще бухло? И мы бросились к Кирюше Орехову. Мой тогдашний компаньон был, как я уже и говорил, далеким от музыки, пил в меру и не был тусовочным человеком. Поэтому не удивительно, когда в первом часу ночи в его дверь застучали сапоги и хор пьяных голосов начал орать «Сука, дай нам водку», он сперва перепугался, но обнаружив в этом хоре знакомый вокал слегка успокоился и приоткрыл дверь, после чего был поднят в воздух крепкими руками. «Где, водка, признавайся», - кричали страждущие, но Кирюша молчал, болтая в воздухе затянутыми в кальсоны ногами. Наконец он предложил съездить к своему знакомому, торгующему самогонкой, но с обязательным условием, что завтра на концерте все будет нормально. Мы поймали тачку и поехали по нужному адресу прихватив Кирюшу для гарантии. Заспанный барыга продал нам пять бутылок самогонки, мы высадили Кирюшу и отправились в разгул. Разгул должен был происходить в театральной общаге в комнате моего знакомого актера, про которого я вам рассказывал в прошлых главах. Перед этим мы заехали к моей подруге, которая и вручила нам большую кастрюлю приготовленного мяса с грибами. Я сел в такси, поставил кастрюлю на колени и мы рванули в общагу.
Мой пьяный мозг не учел одного очень важного обстоятельства – кастрюля не была плотно прикрыта, машину трясло и скоро что-то очень горячее стало выплескиваться из нее на мою «аляску». Но всем было не до этого, поскольку в пути мы прикончили одну бутылку первача. Но наконец и это прошло, и мы добрались до общаги.
Не помню почему, но большинство студентов отсутствовало. Взрослые семейные актеры сидели в своих комнатах стараясь не реагировать на шум и крики из коридора. Мы уютно расположились в комнате приятеля и вокруг. Вскоре Егор уже слабо реагировал на внешние раздражители и тихо подремывал на раскладушке, вяло приподнимаясь лишь когда ему протягивали очередную рюмку. Сур погрустнел, вышел в коридор и там на общежитской кухне начал петь в пустоту под гитару весь своей немаленький репертуар. Впрочем и он тоже часто возвращался чтобы хлебнуть из бутылки.
Андрей Семенов выпив немало пошел по знакомым на этаже хвастаться гостем. Я подремывал в кресле возле сонного Егора, когда вернулся Семенов и не один, а с каким-то смурным челом. Он подвел приятеля к раскладушке.
- Вот смотри, это Егор Летов, - сказал ему Семенов. Тот пристально стал всматриваться в пытающегося приподняться Егора.
- Так что ты на самом деле тот самый Летов? – наконец спросил он.
- Да, - пьяненько улыбаясь ответил Егор.
- Ну и иди ты на х.й! – неожиданно ответил гость, развернулся и вышел Недоуменный Егор окончательно рухнул в сон. Семенов пьяно улыбаясь тоже покинул помещение. И я наконец то уснул в кресле под доносящееся из-за двери пение Сура.
Утро наступило где-то в первом часу. Было пора похмелившись ехать в ДК готовиться к предстоящему концерту. Мы собрали себя из всех уголков общаги и начали было выдвигаться, как внезапно я осознал, что не вижу свою «аляску». То, что висело на гвоздике совершенно не походило на мою куртку. Непонятного темного цвета, с острым странным запахом, оно не могло быть тем, в чем я ходил еще вчера. При ближайшем рассмотрении на этой тряпке оказалась неплохая подборка грибов и соуса. Ходить в таком заливном было невозможно и пришлось делать круг заезжая домой. На концерт мы прибыли почти впритык. Летов пошел в гримерку готовиться, а я с Суром и Семеновым накатили еще из запасов кем-то уже заботливо приготовленных. Мрачный Кирюша пытался выяснить где мы пропадали, а в зал тем временем мало помалу начал подваливать народ.
Не могли остаться в стороне и представители местного рок-клуба. Грицина, Воронин и Самоса были уже здесь и громогласно рассуждали о том, как любит публика всякий дешевый эпатаж и политизированность текстов. Чуть раньше они предсказывали нам, что мы не соберем зал. Но на их обиду люди все подходили и подходили и вскоре зал был полон.
Надо рассказать немного о самом зале. Когда мы его арендовали, то не обратили внимание на то, что он был не из простых, а весьма цивильный. Кресла были обтянуты зеленым бархатом, на полу красовалось ковровое покрытие, рельефные стены были обиты бордовым дерматином. По словам очевидцев из числа панков, пришедшие на концерт сперва были поражены роскошью обстановки, но быстро освоились и стали зажигать так, как это заранее не пришло в голову ни нам, ни местной администрации.
Несмотря на похмелье и вчерашнюю суету Егор вышел на встречу намного живее чем я. Я что-то быстро промямлил о том, что «студия МСА рада представить вам нашего гостя, знаменитого Егора Летова из группы «Гражданская оборона» после чего благополучно сполз со сцены и хлебнул еще.
За пультом сперва сидел Алексей Рыбаков, но после первых двух вещей его удачно заменил Андрей Савчук и выдал такой звук, что Егор даже официально поблагодарил Леху за то, что тот отошел от пульта. Более того, Летов был настолько очарован собственным звучанием, что решил по материалам этих концертов выпустить концертный альбом, что и сделал в «Музыке весны».
Первый концерт закончился на ударной ноте. Толпа бесновалась так, словно перед ними стоял не человек с гитарой, а полноценная группа. Мы объявили часовой перерыв между концертами и снова хорошо выпили. Егор был в восторге от звука, его познакомили с Савчуком и мы выпили еще раз. Кирюша предложил после концерта поехать бухать в одно необычное место, где он зачем-то снимал квартиру. После этого предложения пришлось выпить еще раз и я слегка закемарил, поэтому объявлять начало второго концерта выходил Спартак.
Толпа на втором концерте неистовствовала с еще большей силой, на задних рядах началась какая-то нездоровая суета, но мне уже было все глубоко фиолетово. Я отпил еще и теперь ждал, когда можно будет поехать продолжать веселье.
Но все хорошее когда-нибудь кончается, вот закончился и этот концерт оставив после себя выдранные с корнем кресла, разрезанные стены, стадо пустой тары и множество использованных презервативов в конце зала. Только теперь мы смогли оценить масштаб разрушений.
- Кирюша, - дрогнувшим голосом спросил я, - что у нас в договоре говорится о возмещении материального ущерба?
- Ничего, - ответил он. – В договоре не было такого пункта.
- Все равно, забираем аппаратуру и линяем как можно быстрее.
Большой толпой мы поехали по предложенному Кирюшей адресу. Затон – это один из самых криминогенных районов Иркутска, прилипший к противоположному берегу Ангары подобно огромной пиявке, район в котором обычно селились бичуганы, отсидевшие, самогонщики и прочие обитатели сумеречной зоны нашего города. Нумерация отсутствовала полностью как и квартплата, на улице один фонарь освещал пяток бараков, из большинства труб шел характерный дым, а за одной из деревянных жилых коробок доносился знакомый шум драки.
Водила уехал даже не попрощавшись, а мы крадучись стали подходить к нужному бараку. Все как-то смолкли и притихли. Один лишь Егор восторженно вертел головой из стороны в стороны, а когда наконец мы зашли в квартиру сказал:
- Вы хоть понимаете куда мы все попали? Мы ведь сейчас все находимся в фильме «Мой друг Иван Лапшин».
И действительно, посмотрев в окно можно было на мгновение поверить, что за окном еще 35 год, и где-то ОГПУ зорко следит за теми, кто нарушает мирный сон советских граждан.
Поэтому все пили как-то особенно тихо и без буйтва, заедая спиртное простой пищей, которую бы одобрил персонаж фильма Германа – салом, картофелем, луком и чесноком.
На следующий день состоялся концерт в Ангарске. Мы все ехали на концерт совсем обессиленные и тихие. Наше подавленное состояние выражалось уже в том, что в дорогу мы поехали налегке даже не прихватив для сокращения расстояния привычную бутылку. В Ангарск отправился я, Андрей Семенов, единственный из нас выглядевшим так, словно и не было за спиной этой трехдневного марафона, Виктор М. и Сур. Я дремал всю дорогу и не помню, чтобы вообще кто-нибудь старался поддержать беседу. В ТОМе нас встретили, накормили и мы впервые мяукнули по сто пятьдесят. Татьяна Блажко как человек понятливый сотворила ведро «кровавой Мэри» из которой содержимое вычерпывалось трехлитровой банкой. «Мэри» сотворило с нами чудеса – все ожили, разговорились и вскоре оказались морально готовыми к очередному концерту.
Зал был полон, но со звукооператором в этот раз не повезло. Звук был отвратительный, Егор в перерыве сказал, что по-хорошему при таком звуке стоит просто вставать и уходить. Тем не менее концерт был доведен до конца. Мы допили спиртное, расстались с Суром и Семеновым и поехали в Иркутск. Снова была пьянка у Виктора М, Егор пообщался с викторовскими запасами калипсола, подробностей я уже не помню. Из гостей возвращались уже под вечер следующего дня. По дороге домой мы увидели как горел большой деревянный дом. Егор встал как вкопанный и смотрел не отрываясь на пожар. «Я обожаю пожары. Вот так бы стоял и смотрел. Вы идите, я вас догоню».
На следующий день Егор улетел забрав оригиналы концертных записей. Я впервые за неделю нормально выспался. Кирюша в это время бился с администрацией ДК