Спойлер
Продажность Sonic Youth огорчила Стива Альбини
07.10.2010 17:03
Стив Альбини, известный в наших палестинах только специалистам вроде Евгения Федорова (в давнем интервью FUZZУ АйАйАй называл его тем человеком, чье мнение о записях TEQUILAJAZZZ интересует его больше всего), на встрече с журналистом GQ приложил не только его издание и индустрию моды, что было вполне естественно, но и, как наш здешний герой, замахнулся на коллег из пантеона.
Альбини — одна из малоизвестных и одновременно ценнейших икон американской независимой музыки. От своего коллетива BIG BLACK (на фото ниже) в восьмидесятые (его рекомендуют тем, кому не подходит обычная тяжелая музыка) до продюсирования дебютов PIXIES и THE BREEDERS, а затем "In Utero" NIRVANA и записи более тысячи, как замечено на сайте его студии грамзаписи, альбомов более чем тысячи групп, и нового трио SHELLAC, герой в очках остается оригинален и непримирим к проявлениям зла. Кстати, записаться лично у Стива Альбини стоит семьсот долларов, против сотни у обычного звукорежиссера его студии.
Сейчас под тяжелую руку попали священные животные андеграунда, отметившие тридцатилетие творческой деятельности SONIC YOUTH. А все из-за того, что Стив Альбини оседлал своего любимого конька, старинного, как этот нью-йоркский квинтет: Главная проблема рок-музыки — это мейджоры. А идущим у них на поводу и, хуже того, подавшим своим конформизмом пример малым сим (вроде NIRVANA), должно быть стыдно.
Стив Альбини: "Принимать участие в мейнстримовом музыкальном бизнесе, для меня — все равно, что быть вовлеченным в рэкет. Совершенно невозможно участвовать в рэкете и не запачкаться. Я знаю, что некоторым группам кажется, что у них есть выбор между тем, чтобы работать с кем-то из независимых, кого они считают неподходящим, или с кем-то из мейнстрима, кто тоже может быть таким, но хотя бы принесет немного денег. Вот такого выбора я бы для себя никогда не хотел. Если бы мне сделал предложение большой рекорд-лейбл, когда мне было восемнадцать, после моего первого демо (так сейчас часто бывает, к группам обращаются рано), то я, без всякого сомнения, подписал бы любое, чем помахали перед моим носом.
Я не знаю, при каких обстоятельствах SONIC YOUTH приняли свое решение (подписать контракт с "Geffen"), поэтому не могу утверждать, что они поступили неправильно. Но большинство того, с чем они были связаны как часть мейнстрима, мне было противно. И многое, что было прямым следствием их участия в этой музыкальной индустрии, способствовало тому, чтобы поверить во всякую дрянь, которой обычно полно рядом с этим механизмом, производящим звезд. Многое казалось мне оскорбительным, и я видел в этом распродажу и упадок такого совершенного, надежного, хорошо смазанного музыкального явления. SONIC YOUTH предпочли отказаться, ради того, чтобы стать умеренно популярной группой для всех, от того, чтобы быть популярнейшей независимой группой, которая могла пользоваться своими возможностями и влиянием ради всего направления. Они предпочли присоединиться к мейнстриму и стать рядовыми культурной агрессии на мою территорию, выступая в роли разведчиков. Я думаю, что это было глупо, и плохо отразилось на них. Мы по-прежнему дружим, и они играют честную музыку, но такие поступки, полагаю, смущали их. Мне кажется, они должны этого стесняться".
Манипуляторы из A&R-отделов лейблов, обманщики стряпчие и равнодушные к прекрасному владельцы фирм грамзаписи — вот что, по мнению Альбини, пережившего немало коллег, губило независимых когда-то музыкантов, позволивших обвести себя вокруг пальца и впоследствии закабалить. Известны немало отечественных примеров такого рода "сотрудничества". Редкие исполнители покидали давшие им путевки в жизнь рекорд-компании без шипения. А иногда и судов. Одних бесплатно задействовали в концертах-солянках, включая политические, на других наживались с помощью рингтонов, третьим навязывали репертуар и музыкантов.
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться
Спойлер
SONIC YOUTH. ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ
01.07.1998 03:00
Архив 1998 - №7
Мы любим Sonic Youth уже давно. Слишком давно, чтобы не знать - нашей любви не угрожает повседневность. Поэтому каждая встреча с ними - событие, загадка: кем окажутся на этот раз? Раздираемые постоянной борьбой между устремленностью к популярной музыке, искушением рок-н-роллом и амбициями истинных авангардистов, Sonic Youth нашли универсальное средство против рутины - они смирились с собственной шизофренией, приняв ее за Божий дар.
Неудивительно, что одна из самых захватывающих песен группы, объединяющая воедино эти три источника и три составные части, носит название Schisophrenia. Для Sonic Youth опасно не постареть - опасно выздороветь. Начать выпускать изящные диски, потерять безрассудство, научиться отделять семена от плевел. Как в эпоху Goo или Dirty - альбомов замкнутых, где нью-йоркцы играют в поп-рок. Но вот парадокс - захотев тогда стать презентабельными, Sonic Youth внезапно начали прихрамывать - не хватало одной ноги, той самой, отвечавшей за электрошоковую терапию. Поэтому, когда в прошлом году Sonic Youth принялись за целую серию специальных экспериментальных макси-синглов, мы почувствовали опасность. Официальные альбомы группы, лишенные болезненной наэлектризованности, могли стать более нормальными. Зная боевой характер Ли Ранальдо, Терстона Мура и Ким Гордон, их вкус ко всему маргинально-музыкальному, к тому, что за кадром, за пределом, выше любых барьеров, можно было счесть подобную перспективу самоубийственной. Но новый альбом A Thousand leaves успокоил, поскольку снова сбил с толку. На этот раз высказаться смогли все, привилегии для самых презентабельных - упразднены, "r;партия здравого смысла"r; голосов не получила. Слава Богу. Именно так - между трех стульев, Sonic Youth смотрятся привлекательнее всего.
По случаю выхода альбома Sonic Youth принимали нас в Нью-Йорке, у себя в логове. Там, где издеваются над роком, там, где он умирает от удовольствия. Мы говорили о маниакальной страсти к музыке, о прошлом этой основополагающей для всей современной музыки группы. Группы, которая научила рок разговаривать на языке белого шума.
Термин “сонник” уже перестал быть синонимом к слову “молодежь”;.
Терстон Мур (вокал, гитары): Мы знаем, что у большинства людей название Sonic Youth автоматически ассоциируется с Нью-Йорком. Мало кто задумывается - почему, но нас это не смущает. В самом деле, нас создал Нью-Йорк. Мы втроем приехали сюда еще в ранней молодости. Сегодня нам уже по сорок, но мы по-прежнему здесь. Нам не надоело здесь находиться. Не знаю, как можно быть к нему равнодушным. Нью-Йорк - это город, который проникает в душу и тело.
Стив Шелли (барабаны): Это гигантское магнитное поле, в которое мы все время попадаем, которое управляет нашими мыслями.
FUZZ: В какой мере город сейчас влияет на вашу музыку, на то, как она развивается?
Ли Ранальдо (гитары, вокал): Конечно, это влияние было сильнее раньше, когда существовало музыкальное направление под названием ноу-уэйв. Мы были его частью. Это было исключительно нью-йоркское движение. В отличие от предыдущего поколения - Television, Ramones... - которое тогда уже делало карьеру, мы сидели в городе, на гастроли не ездили, играли в одних и тех же маленьких клубах, не записав ни единого альбома... Круг этих людей был чрезвычайно узок. Все прекрасно знали друг друга, часто встречались, в этом был элемент кровосмешения. Мы с самого начала развивались в среде и в группе, достаточно изолированной от внешнего мира - за пределами нескольких кварталов Манхэттена нас не знал никто. Несмотря на все это, я по-прежнему считаю, что жить в таком месте - уникальный опыт. Даже теперь, когда все не так сконцентрировано. Лучшее, что мы могли сделать за последние месяцы - прекратить гастроли и вернуться сюда, чтобы вновь погрузиться в атмосферу города, послушать местные группы.
Терстон Мур: Ноу-уэйв стал точкой отсчета, неотделимой от Нью-Йорка. Любопытно, что это было движение довольно замкнутое, но при этом открывшее много новых возможностей. Благодаря таким людям, как Гленн Бранка, Рис Четхэм, Mars, Teenage Jesus, DNA и многим другим мы смогли отойти от панка и хардкора. Это была атмосфера, где экспериментировать и не выглядеть снобом было естественно. Мы играли со звуком - музыкальным инструментом могла стать даже дрель, стучали по гитарам как по барабанам, расстраивали их, чтобы найти новые гармонии, составляли тексты из первых пришедших на ум слов, импровизировали... Мы экспериментировали и одновременно действовали инстинктивно, за всем этим не стояло никаких туманных теорий. Мы не имели ничего против традиционных форм сочинения песен. Просто мы не были с ними знакомы.
Ли Ранальдо: Мы не пытаемся специально концептуализировать нашу музыку. В общем-то, нам достаточно просто собираться вместе и играть. Это было особенно характерно для записи нашего нового альбома A Thousand leaves - мы полностью отдались музыке. Изначально у нас были длинные инструментальные композиции - как, например, Wildflower soul или Hits of sunshine - отголоски, прямое продолжение наших последних концертов. Это привело к растяжению структуры песни, мы стали отдавать предпочтение длинным темам. Все происходило постепенно.
Терстон Мур: Анализировать нашу музыку, спорить о процессе сочинения, работе с инструментами кажется нам излишним. Мы никогда этим не занимались, что, впрочем, не мешает нам осознавать, где мы играем лучше, а где хуже. Мы всегда стараемся быть спонтанными, и пока это удается. Может быть, в этом есть доля везения, но нельзя забывать, что мы очень уверены в себе. Мы не из тех, кого гложут сомнения. Неуверенность, колебания - все это не для нас. Нужно действовать - и точка. Как музыканты мы хорошо знаем, что нам нужно.
Ким Гордон (бас-гитара, вокал): До споров у нас может дойти только в одном случае - когда новая песня своим построением слишком явно напоминает старую. Но обычно достаточно довести ее до логического завершения или деформировать - и тогда есть все шансы, что результат получится совершенно неожиданным. Интересно в хорошо знакомой ситуации, без всяких сюрпризов, наблюдать за тем, как постепенно все искажается. В таких случаях сочинение кажется мне азартной игрой.
FUZZ: Что значит для вас завершенная песня?
Терстон Мур: Во время записи мы воспринимаем нашу музыку совсем иначе, чем тогда, когда слушаем результат на пленке. Всегда интересно вновь послушать то, что сделали: можно блеснуть острым критическим умом, подумать, что все понял, сделать из этого максимум выводов. Проблема лишь в том, что подобный анализ совершенно бесполезен... Потому что мы не способны предвидеть и спланировать момент, когда вдруг возникает настоящая гармония, полностью удовлетворяющая всех, воссоздать в уме идеальные условия. Рассудок здесь бессилен. Иногда, когда первый раз берешься за песню, пребываешь в таком бессознательном состоянии, будто отсутствуешь... Это ощущение узнаешь немедленно - оно приходит само собой... Это одна из форм волшебства, которое невозможно повторить. Все слишком свежо, слишком свободно: когда песня достигает такой вершины, можешь быть уверен - она никогда сюда больше не вернется, дальше - только вниз... Во всяком случае, мне хочется думать, что магия посещает нас случайно, без всяких предупреждений - так, чтобы мы не могли взять ее под контроль. От этого жизнь становится менее механистичной, менее предсказуемой. Тем, кому хочется стабильности, отточенности и спокойствия, лучше не слушать Sonic Youth.
Ли Ранальдо: По-моему, сегодня главная проблема, созданная поп-индустрией, состоит в том, что музыку систематически обрабатывают, полируют, вылизывают, чтобы удовлетворить почти патологическое стремление к клиническому совершенству. Очень много современной музыки построено, например, на связке бас-гитары и барабанов - или ритм-бокса. Сверху один за другим накладывают инструменты. Если нужно, это можно делать миллион раз до тех пор, пока результат не станет совершенно прилизанным - все сосредоточено на идее совершенства. Мы же больше привыкли слушать диски Элвиса Пресли и вообще музыкантов шестидесятых годов, потому что на них в самом деле слышно, что это группа живых ребят, играющих в одной комнате. Чувствуется взаимодействие между ними. Там только один или два микрофона, они могут ошибаться, фальшивить, зато это звучит как настоящая группа, как что-то теплое, живое, подвижное.
Ким Гордон: Именно поэтому группы шестидесятых-семидесятых, независимо от сладких ностальгических воспоминаний, остаются для многих людей главным источником вдохновения. Потому что тогда в студиях записывали так, чтобы в первую очередь передать дыхание и воодушевление, а не изящность форм. А стремление к чистоте и гигиене в музыке кажется мне довольно характерным для всего, что вообще происходит в этой стране. Забота о внешности теперь укоренилась в американской культуре. За последние годы она переросла чуть ли не в истерию: люди одержимы идеей переделывать свои тела, властвовать над ними, они все чаще делают пластические операции. Если сегодня посмотреть фотографии, сделанные всего лишь лет двадцать назад, они произведут сильное впечатление: тогда люди выглядели совсем по-другому - и речь идет не только об одежде. Что касается нас, мы стремимся к другой форме совершенства, у которой больше общего с... состоянием природы. Именно поэтому наша музыка ближе к пластическим искусствам и к живописи. Мы - как те художники, которые пытаются прежде всего передать, насколько это возможно, свое восприятие природы - вместо того, чтобы подражать ей.
Ли Ранальдо: Мы ищем выражения, а не совершенства. Точку зрения, а не видимость.
Терстон Мур: Совершенство - это смерть. Хм... Какое категоричное заявление... "Sonic Youth: совершенство - это смерть".
FUZZ: На протяжении двадцати лет вы используете один и тот же инструментальный состав: гитары-бас-барабаны. Не боитесь ли вы, что это начнет ограничивать ваши возможности?
Ли Ранальдо: Мы ограничены только способностью играть лучше или хуже - в зависимости от настроения, желания и пр. По-моему, это нормально, что мы продолжаем работать с инструментами, которые всегда были у нас в руках. Что значит в данном случае быть ограниченным? Нам надо увеличить состав? Использовать синтезаторы? Нет, честно, мы не чувствуем себя чем-то ограниченными, даже наоборот: Unlimited могло бы стать хорошим названием для последнего альбома.
Терстон Мур: Мне кажется, пора уже сегодня порвать с духом конкуренции, понемногу распространившимся повсюду и особенно в среде, которую называют "независимой". Один из элементарнейших принципов музыки - обмен. Мы никогда не играли в полной изоляции. Этому нас научил хардкор. Те, кто играл его в начале восьмидесятых, были очень сплоченными. Примером служили Black Flag или Dead Kennedys - не обязательно музыкальным, скорее в отношении к жизни. Именно они первыми организовали настоящую сеть единомышленников.
FUZZ: Не это ли подтолкнуло вас к увеличению количества проектов, внешних по отношению к Sonic Youth - сотрудничество с другими музыкантами, продюсирование или заключение контрактов на выпуск пластинок вашей собственной фирмой грамзаписи с молодыми группами?
Стив Шелли: Мы даже не считаем их проектами, а тем более "параллельными", "дополнительными" или "забавными" занятиями. По существу, мы просто играем музыку с друзьями, что всегда было нашей основной целью, или помогаем подняться начинающим музыкантам - работа неблагодарная, но для нас это принципиально.
Ли Ранальдо: Это всего лишь простой способ активно заниматься музыкой. Группа отнимает у нас очень много времени, но хочется попробовать себя на самых разных поприщах. Если бы мы работали только под флагом Sonic Youth, то зачахли бы уже давно.
FUZZ: После заключения контракта с крупной звукозаписывающей фирмой (Geffen) вы находитесь в довольно своеобразном промежуточном состоянии, не принадлежа полностью ни массовой культуре, ни андеграунду. Это идеальное положение?
Терстон Мур: Мы всегда интересовались массовой музыкой, поп-культурой. Лично я всегда восхищался такими музыкантами, как Нил Янг, Creedence Clearwater Revival или Beatles времен Белого альбома. Наш звук, наша манера играть, создавать песни совсем другие, но мы не чувствуем, что страшно далеки от этих людей. Изначально довольно своеобразный колорит нашей музыки не был плодом только андеграундных убеждений. Во многом он также обязан инструментам, которые мы использовали тогда - дешевым, постоянно расстраивающимся гитарам. Потом наш звук стал яснее, отлаженнее. Но это не значит, что мы ищем себе место в мире масс-культуры... Наш способ сочинять песни все равно не позволит нам войти в мир хит-парадов. Так что контракт с Geffen не был реализацией амбиций. Это был прагматический и не ограничивающий нас выбор. Мы могли бы играть в непримиримых бойцов, но поскольку нашей музыке ничто не угрожает, я просто не вижу в этом особого смысла.
FUZZ: Как развиваются отношения с Geffen?
Стив Шелли: Мы всегда считали нашу фирму звукозаписи просто банком. Ей нечего делать в нашем творческом процессе. Мы занимаем у нее какую-то сумму денег и возвращаем ее с продаж наших альбомов - все очень просто. Люди Geffen соглашаются с таким положением вещей, считая, очевидно, что оказывают на нас больше влияния, чем на самом деле. Мы встречаемся время от времени, они спрашивают, что мы делаем, работаем ли над альбомом. А потом мы возвращаемся в студию и делаем то, что считаем нужным... Мы не отчитываемся перед ними о том, что происходит здесь. Когда они спрашивали нас, каким будет A Thousand leaves, мы отвечали уклончиво, что это наверняка будет инструментальный альбом. Конечно, это их немного напугало... Работая с ними, мы абсолютно свободны. Мы можем, если есть желание, создать свой собственный лэйбл, выпускать на нем наши самые экспериментальные песни - что мы и сделали недавно. Стараясь избежать при этом раздвоения личности.
FUZZ: Как вы относитесь к тому, что для многих групп во всем мире вы стали образцом для подражания?
Терстон Мур: Это довольно странно и очень лестно. Многие группы хотят с нами встретиться, побеседовать, гастролировать вместе с нами. Это помогает нам сохранять определенную свежесть. Может быть, на самом деле мы стали чем-то вроде старой фолк-группы со своим собственным языком, который другие могут в свою очередь переделывать, имитировать, искажать, оспаривать. Но если это действительно так, то наш фолк - чисто нью-йоркский.
Ричард РОБЕРТ
FUZZ 7 1998
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться