Спойлер
Западный Берлин. Trilogy.
"Я трансформируюсь в ту вещь, которой я восхищаюсь, чтобы постичь её. А потом ты просто впитываешь это знание и продвигаешься дальше, к чему-либо другому".
С музыкантом, оказавшим в тот период наибольшее влияние на свою музыку, Брайаном Ино (Brian Eno), Боуи до 1976 года был только немного знаком. Затем Ино восхитился альбомом "Station to Station", то же самое сделал Дэвид по отношению к диску Брайана "Another Green World". При встрече Боуи предложил Брайану стать сопродюсером готовящегося альбома Игги Попа, и в конце концов дело дошло до работы над лонгплеем "Low" самого Боуи.
В результате этого контакта Боуи освоил новые методы работы в области, примыкающей к року, новый подход к студийной работе, новое окружение и новых сообщников для того, чтобы в очередной раз разрушить свой имидж и создать новый. Под влиянием Ино Дэвид ощутил себя способным творить в сотрудничестве, он пропитался красочностью творческого характера Брайана, его способом создавать мелодии-изображения и тексты – мгновенные фотографии, которые порывали с хронологическим подходом классического рока и демонстрировали принципы иной эстетики. Боуи заявлял в интервью, что с тех времен он серьёзно заинтересовался живописью и к созданию своих песен начал подходить скорее как художник, монтируя фразы, которые он стал противопоставлять одну другой, как живописец – краски. Подобным образом он сочинил такие музыкальные пейзажи, от чётко-архитектурных до размыто-акварельных, как "Warszawa", "Moss Garden" или "Art Decade", которые прямо восходили к дискам Ино "Another Green World" и "Before and After Science".
"Людям бывает очень непросто разгадать Брайана,– говорит Дэвид,– и первый вопрос, который всегда задают: "А что он, собственно, делает?" Так вот, ответ звучит: "Ничего. Но делает это изумительно хорошо". Его инструмент, как правило – его замысел, его мнение. Знаю, что это звучит не слишком убедительно, но можете мне поверить, то, что я сказал – не так уж нелепо. Брайан способен войти в студию и перевернуть с ног на голову всё, что ты собирался сделать, повлиять на полное изменение твоей концепции. Можно сравнить его с мастером, делающим рамы. Если у тебя в руках произведение искусства, скажем, написанная картина, и ты ее неосторожно уронишь на грязный пол, то мало что сможет тебя утешить. В лучшем случае ты сможешь заставить себя смотреть на этот испачканный пол без отвращения. Но стоит заказать для этого испорченного полотна раму, она создаст для него соответствующий контекст, выделит его из окружения, придаст ему самобытность, самотождественность. И это искусство, которым в совершенстве владеет Брайан.
"Я понял, что на протяжении всей своей карьеры я использовал энергию одной из этих форм, чтобы преодолеть проблемы или найти новые методы в другой.– говорил Дэвид.– Если я захожу в тупик в плане музыки, то часто пытаюсь прорисовать выход из лабиринта и каким-то образом происходит синтез, который позволяет мне разрешить музыкальную проблему, нарисовав её для себя. Бывает и обратное. Я работаю над картиной, и довольно часто это даёт мне какую-то новую музыкальную идею, после чего я возвращаюсь к музыке. Так что они как-то соответствуют друг другу. Они связаны между собой. Для меня самое главное – поставить вопрос. То есть, чем старше я становлюсь, тем большее значение для меня приобретают самые главные вопросы бытия, как, например, непознаваемость смерти, и то, как мы к этому относимся, и почему мы окружили эту тему множеством табу. Тайна самой жизни, тайна её предназначения. Это звучит как набор клише, но неизбежно оказывается, что только такие вопросы вообще имеют какое-то значение, в конце концов. И мне кажется, о какой бы форме самовыражения ни шла речь, главное для меня – все те вещи, которые выходят за грань нашего существования."
“У меня существует визуальная концепция моего творчества. Мне кажется, что я достаточно хороший "вульгаризатор". Я делаю доступными слегка абстрактные идеи. В этом моё принципиальное отличие от Ино, который отталкивается от простых вещей, чтобы подняться на более высокий эстетический уровень. Именно поэтому мы с Брайаном так хорошо взаимодействуем. Я всегда ищу визуальное воплощение моей работы. Я даже способен раскрасить ноты.”
"Ни в музыке, ни в изобразительном искусстве у меня нет настоящего собственного стиля, техники или способа творчества. Я просто скольжу около того или иного стиля, либо повинуясь волне эйфории, либо из-за подавленного состояния, расщепляющего мой разум. Это все часто скрепляется вместе до крови жестоким намерением создать на каком-то месте нечто, чего там не было раньше".
Брайан чувствовал, что в этот момент Боуи нуждался в достаточно уединённом месте, где тот мог бы сосредоточиться на себе. Они начали работать в студии удалённого от больших городов замка Шато д'Эрувилль во Франции. "Я тогда практически не выступал на публике. Я пытался привести в порядок себя и пытался понять, что мне нужно от этой жизни как человеку и как музыканту. Так что я не очень много тогда работал. И осталось очень мало материалов, лишь несколько фотографий того периода, на которых мы работаем в студии. Теперь, когда я вспоминаю то время, мне очень жаль, что совсем ничего не осталось." А затем Боуи и Ино, который имел давние связи с некоторыми западногерманскими музыкантами, переезжают в Западный Берлин. Попутно к тому времени Боуи раскалённой головой осознал, что концентрация крови в его наркотике угрожающе ничтожна, и он решил совместить творчество с лечением от зависимости в наркостолице Европы, захватив для компании старину Игги, также, мягко говоря, не пренебрегавшего дурью, а реально говоря, бывшего изрядным торчком.
Западный Берлин тогда был "артистическими и культурными воротами Европы", городом уникальной субкультуры, где всё начиналось. Кино, живопись, Рейнгарт, Брехт, Вендерс, Фассбиндер… KRAFTWERK, TANGERINE DREAM, CAN… Казалось, что эмоционально-духовный центр всей прогрессивной Европы был именно там, и туда съезжался весь цвет андеграунда. Дэвид чувствовал какое-то исцеление, его переполняло собственное бытие, он терялся в своих же рамках и творил самого себя.
Благодаря новому окружению в песнях Боуи появились новые краски, новое состояние духа, новая эстетика. Здесь он и познакомился с членами ансамбля KRAFTWERK, чьё влияние на произведения Боуи этого периода прослеживается вполне определённо – и это влияние не только в использовании возможностей новой технологии, но прежде всего в континентальном способе чувственности, отличным от американского, которым Дэвид пропитался уже до отвращения. Немецкие музыканты задали Дэвиду неизведанные ориентиры творчества.
Итак, в анваре 1977 года Дэвид записывает альбом "Low", первый в так называемой берлинской трилогии. "Первая его сторона сосредоточена на моём внутреннем мире. "Always Crashing In the Same Car" – чистая жалость к самому себе. Вторая сторона более весома и в плане музыкальном, и в содержательности, это моя реакция на жизнь по соседству с Восточным Блоком, это вещи, которые трудно объяснить словами".
Первая сторона включала в себя энергичные вещи "Speed Of Life" и "Sound&Vision", затем следуют жёсткие, слегка угловатые номера "Breaking Glass", "What In The World" и "Be My Wife" (клип на которую был снят в испытанной стилистике – Дэвид на ослепительно белом фоне) и упомянутая лирическая композиция "Always Crashing In the Same Car".
Вторая сторона "Low" содержала пять футуристических арт-инструменталок. Особенно запредельна связка из трёх сильнейших по своему эмоциональному воздействию зарисовок – мучительно горькое музыкальное эссе с меняющейся тональностью "Warszawa", эмбиентная "Art Decade" и хрустальная "Weeping Wall" (которую Боуи записал в студии сам от начала до конца, играя на струнных, пианино, виброфоне, ксилофоне и синтезаторе), навевающих ощущения холода, тоски, отчуждения и депрессии, почти физически пронизывающих при прослушивании.
В очередной раз зеркало Боуи сработало на отражение своего окружения, но на этот раз не появилось никакого образа типа Зигги, Аладдина или Хрупкого Белого Герцога; на этот раз его образ был именно в отсутствии всякого образа.
Альбом был встречен аудиторией с некоторым смущением. На диске рядом с обычными песнями были и протяжённые произведения, с интересной работой композитора и аранжировщика. Как певец Боуи сохранил прежнюю точность, но в отличие от старых работ его вокал несколько отошел назад, чтобы уступить путь Боуи – сочинителю и инструменталисту. Лучшим примером новой ориентации оказалась пьеса "Warszawa", сочинённая вместе с Ино – её вполне можно отнести к серьёзной музыке.
К концу 1977 года был записан альбом "Heroes", поступивший на прилавки осенью. Диск этот в художественном плане не уступал, а в коммерческом оказался убедительнее своего предшественника. Заглавная композиция стала мировым хитом Дэвида, вкупе со стильным малобюджетным клипом, снятым буквально двумя камерами за час студийной работы. Вместе с номерами "Blackout", "Sons Of The Silent Age" и "V-2 Schneider" она образовала лирический костяк диска, содержащий, ко всему прочему, элементы зарождающейся новой волны. А жёсткий, где-то даже диссонансный саунд вводных композиций "Beauty And The Beast" и "Joe The Lion" предвосхищал следующие два альбома Боуи и зарождение нового стиля, названного впоследствии "индастриэл".
Как и на "Low", на второй стороне "Heroes" также присутствовала потрясающая инструментальная эмбиентная связка – "Sense Of Doubt", "Moss Garden" и "Neukoeln", навевающая лунно-призрачные сюрреалистические образы, словно в безветренную зимнюю ночь с неба падают снежинки, которые рассыпаются с хрустальным звоном.
В инструментальном плане на альбоме заметно участие Роберта Фриппа, выдающегося гитариста культовой группы прогрессив-рока KING CRIMSON, и возросла авторская доля и влияние на всё звучание в целом Брайана Ино. Fripp и Eno работали вместе множество раз в прошлом, и появление Фриппа на "Heroes" было огромной удачей, поскольку никто не предполагал его участия. Все гитарные партии должны были исполняться Боуи и Аломаром. Но Боуи никак не мог достичь нужного звучания и именно Ино предложил пригласить Фриппа. Высокие художественные достоинства дополнялись и изрядной долей юмора, и даже усмешкой над самим собой, которая лучше всего проявилась в заключительной песне "Secret Life in Arabia", пародии на музыку сопровождения к приключенческим фильмам с экзотическим антуражем. Композиция "Neukoeln" была посвящена берлинскому кварталу, где тогда жили Дэвид Боуи и Игги Поп, "V2 Schneider" – музыканту KRAFTWERK Флориану Шнайдеру, и впоследствии Боуи долгое время поддерживал с немцами творческие и дружеские отношения. Альбом "Heroes" был признан лучшей альтернативной пластинкой 1977 года.
Несмотря на свои громогласные заявления о разводе с рок-н-роллом, Дэвид оставил в этом жанре прочнейшие корни. Это положение лучше всего иллюстрируется контактами Боуи с музыкантом, чья жизнь и деятельность явились замечательной характеристикой бешеного, взбалмошного, бунтарского и даже наркотического духа рок-н-ролла – Игги Попом. Контакты Дэвида с Игги уходят в прошлое, в 1971 год, когда они познакомились. Затем, когда для THE STOOGES настали кризисные времена, именно Дэвид Боуи в 1973 году стал продюсером лучшего диска группы "Raw Рower". Это не спасло "Шутов-марионеток" от распада, и для Игги наступила наркотическая бездна, словно размытая акварель – пистолет наркодилера, допросы в полиции, разбитая голова, окровавленная рубашка и т.д. Все покинули Игги, но не Дэвид Боуи.
В Западном Берлине Боуи провел тщательную продюсерскую работу над сольными дисками Попа "The Idiot" и "Lust For Life", фактически спасших карьеру Игги, плотно сидевшего на игле. Чтобы добиться успеха, Дэвиду приходилось буквально издеваться над Игги – заставлять практически днями сидеть в студии и играть, играть, мать твою, играть, пить молоко и играть... Зато результат вышел на славу, особенно "Идиот" (наверно, дало знать совместное прочтение Достоевского) – болезненно- патологический, с замечательными композициями "Mass Productions", "Nightclubbin", "Dum Dum Boys". Песня же "Passenger" с альбома "Lust For Life" вообще стала одной из лучших в творчестве Игги (кстати, именно на её основе шок-последователь обоих Мэрилин Мэнсон в 1998 г. создал свою "Rock Is Dead").
Далее Боуи организовал гастрольное турне Попа, с которым сам и полетел ("полетел" – потому как преодолел свой знаменитый страх перед авиаперелётами) в качестве аккомпанирующего пианиста, в смысле – именно Боуи аккомпанировал Попу, и делал это на высочайшем уровне, стоя в глубине сцены. Приостановив делать рок-н-ролл сам, он как бы избрал себе псевдоним в виде этого сгустка чистой роковой энергии.
Затем Дэвид активно гастролирует сам, пустившись в 13-недельное мировое турне, что отражено в двойной концертной работе "Stage" 1978 года. Альбом охватывает эру Зигги, времена филадельфийского фанка, инструментовки берлинского периода. Альбом стал одной из лучших "живых" записей в рок-музыке.
Четыре стороны винилов чётко делились на основные периоды творчества Боуи. Песни 1-й стороны – с альбома “Ziggy Stardust” – “Hang On To Yourself”, “Ziggy Stardust”, “Five Years”, “Soul Love”, “Star”. 2-я сторона – альбомы 1975 и 1976 гг. – “Station To Station”, “Fame”, “TVC 15”. 3-я сторона почти полностью состоит из композиций альбома “Low” – “Warszawa”, “Speed Of Life”, “Art Decade”, “Breaking Glass”, а также “Sense Of Doubt” с альбома “Heroes”, который послужил основой 4-й стороны – “Heroes”, “Blackout”, “Beauty And The Beast” и “What In The World” с “Low”.
Увлечение немецкой культурой выразилось и в том, что в 1978 г. Боуи снимается в западногерманском фильме "Just A Gigolo" (“Просто жиголо”) режиссёра Дэвида Хэммингса, картине, воскрешающей эпоху 20-х годов, о молодом человеке, желающем пробиться наверх любой ценой, пусть и путём обслуживания стареющих женщин. В фильме много музыкальных номеров, а заглавную песню исполняет Марлен Дитрих, ставшая символом того времени. Фильм интересным образом перекликался со знаменитым “Кабаре” Боба Фосса.
Затем Боуи участвует в записи детского альбома "Петя и Волк" Прокофьева с Philadelphia Orchestra.
"Lodger" (весна 1979 г.) был третьим альбомом "берлинского периода". Он получился более поп-ориентированный, но и здесь велика авторская доля Ино, опять чувствуется влияние иных музыкальных культур. Снова на передний план вышел вокал, который доминирует практически на всех композициях. В записи приняли участие многие известные музыканты – еще один гитарист KING CRIMSON Адриан Белью, скрипач из HAWKWIND Саймон Хаус, клавишник MEAT LOAF Роджер Пауэлл. Боуи использовал этих талантливых музыкантов оригинально, предлагая меняться инструментами, что и придало альбому постоянно свежее звучание. При построении некоторых песен были использованы нетрадиционные подходы, и Боуи был первым, применившим их. Что касается Белью, Боуи предоставил ему полную свободу при записи отдельных фрагментов, что выразилось в экспериментальном гитарном звучании альбома.
Стартовая "Fantastic Voyage" характерна вокалом Дэвида, который в этой песне является демонстрацией силы, которой обладает в действительности его голос. Экспериментально-новаторский дух работы усиливало то, что во время записи стены студии украшали схемы аккордов. Часть песен родилась после того, как Боуи случайно тыкал в схемы и затем воспроизводил последовательность аккордов. Такова скрипучая "African Night Flight". В песне "Red Sails" примечательны партии гитары Belew и клавишных Eno, а также, как и в "Yassassin", заметен восточный колорит музыки. "Визжащее" гитарное соло в "Boys Keep Swinging" записывалось таким образом, что Адриану Белью не позволяли услышать звучание песни, пока он не закончит своё соло. Он играл вслепую, а точнее – вглухую! Некоторые номера являлись обработками уже известных песен. Например, основой "Move On" является старая композиция "All The Young Dudes", сыгранная задом наперёд. Гитара Белью на "DJ" выглядит зеркальным отражением фирменного скользящего стиля Фриппа, в частности, в "Blackout". Завершающая альбом "Red Money" навеяна песней "Sister Midnight" с альбома "The Idiot" Игги Попа.
"Съёмщик" также был интересен клипами, для песен "DJ" (где герой Боуи идёт к своей цели, несмотря ни на что, и это достаточно символично), "Look Back In Anger", в котором Боуи отдался второй своей страсти к изобразительному искусству и полностью захвачен рисованием картин, и "The Boys Keep Swinging" (эту игривую игру слов можно перевести двояко: с одной стороны swinging – этакое танцевальное "коленце", swinging также – "быстрая смена партнёров"), представ в сопровождающем песню клипе в трех разных образах: дамы статной, старой климаксической мегеры и просто неудовлетворённой самочки.
Все три, не дамочки:-)), а альбома берлинской трилогии были абсолютно новаторскими, они повлияли на всю дальнейшую рок-культуру и послужили прародителями таких стилей, как техно, новая волна и индастриэл.