Гражданская оборона

[zoman]

опа! "в садике" вроде "прежде не издавалось"

[Резиновый танк]

опа! "в садике" вроде "прежде не издавалось"

Позже на альбом "Посев" вошла
А Константин Валентинович очень душу вкладывает в чтение! Вообще классный стих, особенно окончание

[Чужой]

"Музыка весны" - ещё переиздовался на СД на БСА. Да, живая акустика ваще ништяк))

Вот кстати, о чём я говорил от "Колокола" Музыка весны
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться

[Olegach]

http://hdd.tomsk.ru/file/zkplaejv - Поганая Молодёжь (Колокол) 1988
Спойлер
01-Поганая молодёжь
02-Снаружи всех измерений
03-Двоится в глазах
04-Старость не радость
05-Ненавижу женщин (таких как ты)
06-Поезд на Малую землю
07-Не смешно
08-Мама бля
09-Лирическое настроение
10-Клалафуда-клалафу
11-Я выдуман напрочь
12-Открытая дверь
13-Хватит!
14-Понос-апофеоз
15-В садике

Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться - Красный альбом (Колокол) 1987
Спойлер

С П А С И Б О ! ! !
Теперь и у меня есть все альбомы группы "Гражданская Оборона" издания "Колокол"!

[Резиновый танк]

Не все
Завтро "Красный альбом (Акустика)" загружу

[Olegach]

Не все
Завтро "Красный альбом (Акустика)" загружу

Всмысле "Игра в бисер перед свиньями"?

[Резиновый танк]

Всмысле "Игра в бисер перед свиньями"?

Вообщем да. Но, видимо, на издании "Колокол" назвали так: "Красный альбом (Акустика)" - Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться

[Резиновый танк]

Статья "В старых квартирах":

Спойлер

Автор: Александр Горбачев

Источник: Афиша

Вчера ночью в кинотеатре «35мм» показывали документальный фильм про Летова — вернее, не фильма даже, а проект фильма, как это создатели назвали. Народу было — ну не то что полный зал, но, например, когда я месяц назад туда же ходил на «Бесславных ублюдков», публики было меньше. И вообще, есть, конечно, в этом какой-то парадокс — когда на исполинском экране в благоустроенном помещении появляется вдруг портрет молодого Летова, а до этого транслируют рекламу новой модели «Ауди»; сбой реальности в летовском вполне духе.

Максим Семеляк, который вместе с Натальей Чумаковой фильм собирал, перед показом сказал — мол, это такой коллаж; как обложка альбома — но не «Гражданской обороны», а группы «Коммунизм». Правду сказал. Действительно — нарезка на сорок минут, как будто бы лишенная всякой логики. Летов у себя дома пританцовывает под какую-то камерную музыку вокруг искусственной новогодней елки. Сидит в эфире какого-то провинциального телевидения, отвечая на вопросы тети в клетчатой синтетической блузе. Поет «Слава психонавтам» на концерте в «Б1». Гуляет с кошками. Читает «Спорт-экспресс», лежа на диване; над диваном висит советский ковер. Согнувшись в три погибели, дрожа, голый до пояса поет «Прыг-скок» в тесной комнатке «Гроб-студии» (она же — жилая комната). Играет тот же «Прыг-скок» в акустике в гостиничном номере. Плюясь и матерясь, в полном бессознательном исступлении орет беснующейся публике «Все идет по плану», заменяя утвердительный припев на отрицательный. Под недовольные крики молодежи на акустическом концерте акапелла поет «Шла война». Перешучивается, чокается, выпивает с Кузьмой и Махно (тоже ныне покойным, увы). Сбивчиво объясняет в гримерке «Б1» что-то важное про себя и про мир. Записывает в наушниках вокал для песни «Собаки»; музыки мы не слышим, только голос. И так далее. Фрагменты идут вроде бы без всякой связи друг с другом, в хронологическом беспорядке; треть времени видно, что люди просто с камерой балуются и снимают все подряд. Но только когда все заканчивается, чувствуешь, что что-то белое слепое поселилось в груди, что тебя будто в кресло вжало, и сказать толком ничего не можешь.

Меня, пожалуй, больше всего поразили как раз домашние съемки, из этой самой «Гроб-студии» — я, конечно, про нее много читал и как-то ее себе представлял, но никогда не видел. Оказалось — малюсенькая комнатушка со стоптанным половиками, заставленная компактами и аппаратурой, захламленная окурками, кружками из-под чая, полупустыми бутылками. Микрофон поставлен на какие-то фабричные коробки с надписями «Всякости» и, кажется, «Мази»; когда показывают барабанщика с басистом, непонятно, как они место себе нашли, чтобы там разместиться. И вот в этом пространсте Летов записывает «Собак», голосит «Прыг-скок», обсуждает с Кузьмой и Махно, как звучит проигрыш из «Невыносимой легкости бытия». Космическое совершенно впечатление, по-моему; и еще отчетливее проясняются какие-то вещи: что вся эта несусветная летовская мощь и глубина из этой пыльной, советской (в самом типологическом смысле слова) реальности с котами, коврами и «Спорт-экспрессом» во многом и произрастает, что музыка тут не только вопреки, но и благодаря; и что есть в этом всем какой-то невероятно непоказной аскетизм, какая-то, не поймите неправильно, святость.

Не знаю, что будет с этим проектом фильма дальше, и будет ли что-нибудь. Легко себе представить, как это может вырасти в собственно фильм, по англо-американскому образцу; с некой четкой композицией, с документальными кадрами, чередующимися с комментариями очевидцев и участников, с понятным пафосом, ну и так далее. Но, может быть, лучше и в каком-то смысле правильнее было бы оставить так, как есть сейчас — чтобы Летов желал в камеру новогоднего счастья всем хорошим и плохим, чтобы ком в горле стоял и чтобы в конце обязательно играла вот эта великая вещь. (Ссылка на песню с альбома "Звездопад" Свой среди чужих)

Источник: Блог журнал Афиша.

[Резиновый танк]

Классно было там, видимо... Статья хорошая

[Olegach]

Статья "В старых квартирах":
Спойлер
Автор: Александр Горбачев

Источник: Афиша

Вчера ночью в кинотеатре «35мм» показывали документальный фильм про Летова — вернее, не фильма даже, а проект фильма, как это создатели назвали. Народу было — ну не то что полный зал, но, например, когда я месяц назад туда же ходил на «Бесславных ублюдков», публики было меньше. И вообще, есть, конечно, в этом какой-то парадокс — когда на исполинском экране в благоустроенном помещении появляется вдруг портрет молодого Летова, а до этого транслируют рекламу новой модели «Ауди»; сбой реальности в летовском вполне духе.

Максим Семеляк, который вместе с Натальей Чумаковой фильм собирал, перед показом сказал — мол, это такой коллаж; как обложка альбома — но не «Гражданской обороны», а группы «Коммунизм». Правду сказал. Действительно — нарезка на сорок минут, как будто бы лишенная всякой логики. Летов у себя дома пританцовывает под какую-то камерную музыку вокруг искусственной новогодней елки. Сидит в эфире какого-то провинциального телевидения, отвечая на вопросы тети в клетчатой синтетической блузе. Поет «Слава психонавтам» на концерте в «Б1». Гуляет с кошками. Читает «Спорт-экспресс», лежа на диване; над диваном висит советский ковер. Согнувшись в три погибели, дрожа, голый до пояса поет «Прыг-скок» в тесной комнатке «Гроб-студии» (она же — жилая комната). Играет тот же «Прыг-скок» в акустике в гостиничном номере. Плюясь и матерясь, в полном бессознательном исступлении орет беснующейся публике «Все идет по плану», заменяя утвердительный припев на отрицательный. Под недовольные крики молодежи на акустическом концерте акапелла поет «Шла война». Перешучивается, чокается, выпивает с Кузьмой и Махно (тоже ныне покойным, увы). Сбивчиво объясняет в гримерке «Б1» что-то важное про себя и про мир. Записывает в наушниках вокал для песни «Собаки»; музыки мы не слышим, только голос. И так далее. Фрагменты идут вроде бы без всякой связи друг с другом, в хронологическом беспорядке; треть времени видно, что люди просто с камерой балуются и снимают все подряд. Но только когда все заканчивается, чувствуешь, что что-то белое слепое поселилось в груди, что тебя будто в кресло вжало, и сказать толком ничего не можешь.

Меня, пожалуй, больше всего поразили как раз домашние съемки, из этой самой «Гроб-студии» — я, конечно, про нее много читал и как-то ее себе представлял, но никогда не видел. Оказалось — малюсенькая комнатушка со стоптанным половиками, заставленная компактами и аппаратурой, захламленная окурками, кружками из-под чая, полупустыми бутылками. Микрофон поставлен на какие-то фабричные коробки с надписями «Всякости» и, кажется, «Мази»; когда показывают барабанщика с басистом, непонятно, как они место себе нашли, чтобы там разместиться. И вот в этом пространсте Летов записывает «Собак», голосит «Прыг-скок», обсуждает с Кузьмой и Махно, как звучит проигрыш из «Невыносимой легкости бытия». Космическое совершенно впечатление, по-моему; и еще отчетливее проясняются какие-то вещи: что вся эта несусветная летовская мощь и глубина из этой пыльной, советской (в самом типологическом смысле слова) реальности с котами, коврами и «Спорт-экспрессом» во многом и произрастает, что музыка тут не только вопреки, но и благодаря; и что есть в этом всем какой-то невероятно непоказной аскетизм, какая-то, не поймите неправильно, святость.

Не знаю, что будет с этим проектом фильма дальше, и будет ли что-нибудь. Легко себе представить, как это может вырасти в собственно фильм, по англо-американскому образцу; с некой четкой композицией, с документальными кадрами, чередующимися с комментариями очевидцев и участников, с понятным пафосом, ну и так далее. Но, может быть, лучше и в каком-то смысле правильнее было бы оставить так, как есть сейчас — чтобы Летов желал в камеру новогоднего счастья всем хорошим и плохим, чтобы ком в горле стоял и чтобы в конце обязательно играла вот эта великая вещь. (Ссылка на песню с альбома "Звездопад" Свой среди чужих)

Источник: Блог журнал Афиша.

Где-то я её уже читал недавно!

[Чужой]

Очень интересная статья.А что не выложил тогда?

[Olegach]

Очень интересная статья.А что не выложил тогда?

А я что-то забыл как-то! У кого-то в блоге на onetwo прочитал и всё!

[Резиновый танк]

У кого-то в блоге на onetwo прочитал и всё!

Очень сомневаюсь что именно там.

[Olegach]

[Чужой]

С каждым разом всё хуже и хуже. Бессмысленно. Интересно какой олень это делает.Сколько уже попсить Егора и Его группу. Ещё фотку вставили такую ебананскую,совсем не в тему надпись.

[Olegach]

С каждым разом всё хуже и хуже. Бессмысленно. Интересно какой олень это делает.Сколько уже попсить Егора и Его группу. Ещё фотку вставили такую ебананскую,совсем не в тему надпись.

Согласен!

[Резиновый танк]

Согласен!

А за чем тогда выкладывал? Специально Чужого позлить?

[Olegach]

Сообщение от Olegach
Согласен!

А за чем тогда выкладывал? Специально Чужого позлить?

Не только его, а показать, что из Егора попсу делают!

[Резиновый танк]

Не только его, а показать, что из Егора попсу делают!

А кого ещё хотел, кроме Чужого позлить? Меня? Командарма? zooman'a?
За чем это показывать-то, это давно ясно стало.

[Olegach]

А кого ещё хотел, кроме Чужого позлить? Меня? Командарма? zooman'a?
За чем это показывать-то, это давно ясно стало.

Ну... "позлить" - это грубое слово!

[Резиновый танк]

DVD будет издано только в следующем году, где-то в январе.
Зато! Уже в середине декабря на Выргороде будет доступен для покупки двойной CD диск - Концерт в Апельсине.

[Olegach]

Уже в середине декабря на Выргороде будет доступен для покупки двойной CD диск - Концерт в Апельсине.

Аудио?

[Резиновый танк]

А вот и видио ))))
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться - Он увидел Солнце
Концерт в Вологде 2007 года. На первых трёх песнях были перепады с напряжением в электросети и свет вырубатся. Эта песня была второй...

[Olegach]

А вот и видио ))))
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться - Он увидел Солнце

Спасибо!

[ooz2003]

СтОит - не стОит... Но пусть уж лучше будет здесь, на правах ещё одного взгляда.

В продолжении тёрок, парой страниц выше:

место воина - бой!!!

блин, да чего они пишут!
успел пообедать в хорошем нью-йоркском ресторане, умер в новой квартире с евроремонтом...

Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться

в догонку к предыдущему
"Представьте, что один человек уважает и любит другого. А тот другой всё время в окопе сидит. Так неужели первый не будет рад, когда второй поживет нормальной жизнью?"

Солдат может вылезти из окопа только после победы!

Я не хочу смотреть на лица всплывающие на верхушке официального сайта ГО.
В начале февраля Джефф поставил в машине "Зачем снятся сны". Никогда не думала, что хоть какой-нибудь альбом ГО вызовет у меня одно желание - побыстрее выключить.
Всё это мои слишком личные мысли и переживания не предполагающие никакого обсуждения и комментариев.
Люди, читающие меня, не обижайтесь. Я знаю то что знаю. И это моя невыносимая боль.

Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться

--------------------------------------------------
P.S.

из письма Егора Летова Валере Рожкову

Кстати, я стал приходить к мысли, что распространять свои дела не стоит – просто бессмысленно. Никому (кроме автора) это не нужно (не “нужно позарез”), все и так проживут в сытости и святости. Никого это не пробьёт, никому не поможет. Все просто сожрут, переварят и высрут. Надо работать как Хлебников. Он считал, что вещи можно не публиковать и не тиражировать – ибо написанная вещь уже в вечности, а всё остальное – по боку. Публикация вещей (если они действительно не – попс) у нас не окупается. Просто все на тебя закладут (кроме таких же как ты одиночек – авторов) и засадят во имя любви к Большому Брату. А так – можно работать, работать для себя и для вечности. Придут друзья – поставить им послушать, или почитать… и всё. Говновым не охота дарить свои беззащитности.

19 мая 1986 г.

Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться

[Резиновый танк]

А после были "Песни в пустоту", после письма, имею ввиду...

[Komandarm]

Программа Живага о ГО:

Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться
Чтобы увидеть ссылку вы должны зарегистрироваться

[zoman]

Егор Летов "Против всех"

Спойлер

Против всех

Анна Немзер, корреспондент отдела «Культуры» журнала «Русский репортер»

«Сид Вишес умер у тебя на глазах, Ян Кертис умер у тебя на глазах, Джим Моррисон умер у тебя на глазах, / А ты остался таким же, как и был», — пронзительно, на пределе хрипел Егор Летов. Сейчас цитировать такие стихи как-то неловко — столько мощного, подросткового, неприличного, неприглаженного пафоса и агрессии. Егор Летов даже песни Высоцкого пел пронзительнее, чем автор, хотя, казалось бы, это невозможно. Песни Летова невозможно слушать просто под пивко, в плеере, на милой вечеринке, хотя многие тысячи фанатов научились и этому. Его раздражающий, скрипучий, невыносимый панк бьет по ушам и плюет прямо в душу. У Летова не было отдельно «жизни», отдельно «творчества». Он больше, чем поэт — предельно по-русски, прямо по Достоевскому: на грани неприличного скандала, жизни и смерти. Он, как заведено у пророков, взял на себя наши…нет, не грехи, конечно, — подростковую маргинальность, безответственный нигилизм, смутное стремление к потерянному «настоящему», к правде, которую сами себе мы позволить не могли. Потому что с такой предельной искренностью, обрушенной обвинительным приговором миру, выжить нельзя. 19 февраля Егор Летов умер — у нас на глазах.


«У меня были такие вещи — я их называю озарения, — рассказывал Летов в интервью четыре года назад. — Со мной постоянно происходили какие-то депрессии, всплески какой-то радости. Я находился внутри себя — как бы в большой зеркальной комнате, где были только одни мои личные отражения. Это сопровождалось время от времени чудовищными упадками духа и попытками все это разрушить, вернуться обратно: совершить самоубийство или просто забыться — словом, вернуться в какое-то первоначальное состояние».

Лет в шестнадцать Егор Летов не без участия старшего брата Сергея стал слушать музыку, подарившую ему выход из безвыходного, казалось бы, положения. Не самоубийство, не забытье, а группа Doors, или The Who, или Pink Floyd. Некоторое время спустя Летов разбил вдребезги еще одну на тот момент незыблемую, казалось бы, альтернативу: либо ленинградский рок, либо свердловский. Созданная им группа (сначала под названием «Посев», потом — «Гражданская оборона») стала играть жесткий гаражный панк, сибирский панк. Через много лет Егор бросит чеканное объяснение: «Братец мой от классики шел, а я — от героического романтизма». От этого постулата Летов не отступил ни разу в жизни.

Героический романтизм понимался в его самом убийственном, агрессивном и бескомпромиссном значении. Нигилизм. Ненависть. Лихое отчаяние. Воля и удаль. На грани. Протест — против чего, неизвестно. Против всего. Примерно в это же время другой бунтарь, рок-поэт из свердловской тусовки Кормильцев, скрупулезно фиксировал и формулировал все, против чего выдвигал свои танки, — впадающий в маразм политический строй; общество, погрязшее в потребительстве; новая политическая элита. Летову было некогда искать наименования и формулировки. У него всегда было время только разрушать.

И вот он умер 19 февраля в Омске — шарахнуло страшным известием совершенно неожиданно, хотя вроде бы жить так, как Летов, просто невозможно, немыслимо, нечеловечески, нельзя. Некрологи запестрели: «Хороним эпоху!» Всем тут же захотелось обнять в ближайшей подворотне ближайшего панка (поди его сейчас отыщи в светлое время суток на улицах столицы). И тут же… Нет, стоп. Какая-то лажа. И дело тут не в пошлости расхожей фразы, а в ее неточности. Что такое эпоха? Люди, единомышленники? Время, политический строй? Музыка, которую сам создал и играешь всю жизнь? Все не так. Он всегда был против каждого из этих определений.

Против русского рока

В ряд своих единомышленников Летов вписывал многих, и эпохи из них никак не составишь. «Сидур, Муратова, Введенский, Артур Ли, Херцог, Платонов, Маркес, Генри Миллер, Тарковский, Филонов, Грюневальд, Христос, Кундера, Прометей, Терентьев, Крученых, Бруно Шульц, Высоцкий, Шукшин, Вера Матвеева, Ван Гог, Кобо Абэ, Бергман, Шпаликов, Бердяев, Гоголь, Исикава Такубоку, Норштейн, Гросс и так далее», — честно перечисляет он в интервью 1997 года. Что же до прочих его соратников, до тех, кто называл себя «русским роком», то с ними дело обстояло сложнее. Те благополучные рокеры-ветераны, что собирают сейчас полные залы на свои юбилейные концерты, в соратники не годились никак.

Ближе всех к идеалу вроде оказывался Петр Мамонов, безум­ный Петя из «Звуков Му», аскет и отшельник, проповедник и псих, швырнувший с экрана «Первого канала» правду-матку в морду всему честному народу. Но и он был чужим — кой черт, во-первых, вообще занес его на «Первый канал»? А главное даже в другом: «“Звуки Му” мне нравились, — говорил Летов еще в 1988 году, — но когда я стал говорить с Мамоновым, то очень обломался. Он сразу понял, что я имею в виду, и ответил так: есть некие рамки человеческого, и что за ними лежит, человеку знать не дано. За ними агония, депрессия (Joy Division, The Doors). И это плохо. Нужно быть счастливым в человеческих рамках и за них не вылезать. За выход за рамки платишь смертью. Joy Division — нечеловеческое — нехорошо. А Пушкин — человеческое — хорошо».

Решение Мамонова было Летову тесно и невыносимо — просто как любое найденное решение, умиротворение, успокоение и выход. Значит, опять фальшь и лажа, потому что выхода нет.

Выхода нет — к этому выводу пришли те немногие, которых Летов, пожалуй, и согласился бы назвать единомышленниками.

«Если нет ни сил, ни выхода, надо уходить достойно, не сдавшись, как это сделали Янка, Башлачев, Селиванов и другие мои братья и сестры по оружию и фронту. Они победили, попрали в первую очередь свирепый закон самосохранения, в конечном счете — саму смерть. Те же, кто остался после них, обязаны удерживать как свои, так и осиротевшие участки фронта и воевать за себя и “за того парня”. Фронт держится на нас, нельзя нам умирать от слабости, тоски и безволия, мир держится на каждом из нас — истинно живом» (запись беседы 1997 года).

Вот тогда, в конце 80−х, в шалое межеумочное время он и похоронил свою эпоху — вместе с другом Башлачевым и женой Янкой Дягилевой. Похоронил и остался жить и сражаться при своей эпохе-покойнице — не ветераном и не трупом, а до предела живым организмом.

Против политики

Если понимать эпоху исключительно во временном и политическом значении, то опять-таки — ни о каком отождествлении речи быть не может. Летов сделал все, чтобы такой постановки вопроса не существовало в принципе. За время его жизни сменилось несколько политических вех, умерла одна страна и родилась другая, а у Егора всегда были свои отношения со временем и политикой. Он их уничтожал.


Ярый антисоветчик и едва ли не диссидент середины 80−х довольно быстро затосковал по Советскому Союзу и стал рваться обратно — страстно, безнадежно. Вступил в только что образованную НБП (стал обладателем партбилета № 2; первый был, понятно, у Лимонова), поддерживал движение «Русский прорыв». Он так яро призывал к реанимации старого строя, как будто при жизни этого строя не крушил его с ненавистью и упоением, как будто не видел в нем главного своего врага. Как будто его в психушку не сажали, в конце концов.

— Не ты ли, — спросили его в 1998 году, — способствовал разрушению того самого Советского Союза?

— Да, я способствовал разрушению. Может, так надо было. Оно того было достойно, собственно говоря. Но я делал это не ради того, чтобы победила эта демократия, я хотел, чтобы стало лучше. А стало гаже. Да, мы сломали все это дело. Я думаю, что мы очень хорошо потрудились. Но когда взломали, полилась вся эта гадость, жижа и все затопила. Она гораздо зловоннее. И потом, мы тогда были молодые. Сейчас я, может, так делать и не стал бы. Может, я с другой стороны стал бы воевать. Но в принципе все, что мы делали, шло от души…

От души шел нигилизм в самом точном, самом базаровском его смысле. Взять все и раздолбать — любое время, любой строй. Ну нет, были, конечно, какие-то ориентиры: утопический коммунизм в духе четвертого сна Веры Павловны и светлые (в результате опоганенные) идеалы 1917 года. («Я не Советской власти вредил, а системе подавления. Тогда это была, условно говоря, Советская власть, а могла и иначе называться. Могут меняться названия, внешние формы, но Сис­тема не меняется. И сейчас мы выступаем не за ту Советскую власть, против которой мы боролись, а за то, ради чего была совершена революция 1917 года». — «Лимонка», 1997 г.)


Но об этих идеалах Егор говорил с куда меньшим воодушевлением, чем про разрушение. Он в этом смысле был статичен. Эпохи текли мимо него, создавая фон, декорации. Эти декорации были ему невыносимы и омерзительны. Только изредка попадались удачные. Три дня октября 1993 года, танки у Белого дома. В 2004 году он отречется от НБП и от любой политики вообще, а про события одиннадцатилетней давности скажет: «Тогда, я считаю, было на весь мир показано, что такое есть наш русский экзистенциализм. Когда горстка отстреливалась, по ним там били из танков, а все думали, что победим». И кто там отстреливался, по кому били из танков, в сущности, неважно. Важно состояние войны — всеобщей, народной, как в 1993−м, или частной, его собственной. Вот в 1983 году выперли из Моск­вы. Вот засадили в психушку за антисоветчину. Или в 2000 году не пустили в Ригу латышские погранцы, ссадили с поезда, промурыжили в какой-то каптерке, шмонали, газету «Лимонка» нашли, потом силком отправили домой. Вот в эти минуты праведной ярости он был на войне, а значит, вроде как на месте и при деле. Все прочее — мимо, ложно, все прочее надо рушить к чертовой матери.

Против музыки

И как методично он боролся с любым временем, с любой эпохой, так же планомерно он разрушал самого себя, ломал свою сущность. Обладающий великолепной музыкальной чуткостью матерый панк — это сильное сочетание. Всю жизнь он убивал в себе мелодиста и лирика: в атональности, говорил он, куда больше свободы. Язык не поворачивался назвать то, что он пел, песнями — это был вой простреленного навылет зверя. В «Русском поле экспериментов», в «Тоталитаризме» и «Армагеддон-попсе» он уничтожал мелодику, бился с ней насмерть и проигрывал — она прорывалась, и тогда он компенсировал ее самыми жуткими макабрическими текстами. Получались вещи мощной красоты с самыми дикими образами и невыговариваемыми словами: «Лоботомия», «Насрать на мое лицо». Вдруг, словно устав сражаться с собой, он записал свой последний альбом «Зачем снятся сны?» — гармоничный и светлый, удивительный — и тут же клятвенно пообещал, что больше такой малины не будет и следующая пластинка будет опять очень жесткой.

Против самого себя

Саморазрушение шло дальше, напрямую — физически. Трава, водка, психоделики, снова водка — бесконечным коктейлем, убийственным ершом — все это надо, надо обязательно, через не могу. Он уничтожал себя сознательно и целенаправленно, истово веря в праведность этого протяженного во времени самоубийства.

«А вот, например, ЛСД — это вообще не наркотик. Это очень опасная штука, которая носит психологический характер. Мы иногда употребляем. Я считаю, что это полезно. Но дураку ЛСД есть нельзя. Очень сильно расширяется сознание на какое-то время, используется для того, чтобы понять — правильно ли ты двигаешься или нет. Правильно ли ты смот­ришь на жизнь или в чем-то сильно лажанулся. <…> Детям и дуракам, разумеется, этого давать нельзя. Можно с ума сойти, действительно…»

(В этой трогательной рассудительности и предусмотрительности весь Летов. Интересно, кого из его фанатов остановило это предупреждение? Кто, сочтя себя дураком, решил воздержаться по совету кумира?)

Расширять сознание, выходить за пределы — навязшие в зубах формулировки здесь маскируют совершенно другую цель. «Понять — правильно ли ты двигаешься или нет. Правильно ли ты смотришь на жизнь или в чем-то сильно лажанулся» — вот главная задача. Закинуться дозой не ради кайфа, а ради пристального и жесткого взгляда на себя со стороны, ради вечного нравственного самоконтроля и самоанализа. Лажанулся или нет. Воюешь как надо, или драпанул.


Вот так мучительно и бесконечно он контролировал себя все время, не выключая внутренний метроном никогда. Уже давно журналисты говорили, что Летов не любит давать интервью, неохотно идет на контакт, прячется. На самом же деле более грамотного и удачного героя для интервью нельзя себе представить. Летов знал про себя все. Он вспарывал, вскрывал свою суть, как тот же Базаров свою лягушку; он сам разложил себя на атомы и молекулы, изучил, проанализировал и охотно делился результатом этого чудовищного, ненормального исследования.

«В моем понимании рок — это движение античеловеческое, антигуманистическое, некая форма изживания из себя человека как психологически жизнеспособной системы». Фронт держится на нас, говорил он, мир держится на каждом из нас — истинно живом.

Вот с этим ощущением он ложился спать и вставал по утрам, зная про себя, что он солдат, боец какого-то там — в буквальном смысле невидимого — фронта. «Бог с ней (с молодежью. — «РР»), — с огорчением сказал он пару лет назад, — но все равно, честно говоря, грустно. Это означает, что мы несем на себе бремя авангарда. Мы, сорокалетние, как начали, так все это на себе и несем…»

Он каждую минуту осознавал, что сам взвалил на себя страшное бремя — нашего протеста, нашей маргинальности, которую мы не то что не могли позволить себе открыто — у нас с какого-то момента не было для этого повода. Некуда, незачем, неуместно, глупо, нарочито и напыщенно — какой там протест? На дворе последовательно сменяли друг друга глас­ность-перестройка, шальные девяностые, самоуспокоенные нулевые. После падения империи не осталось тех стен, которые необходимо было бы крушить. Не было причин для той кровавой бойни, которая составляла суть и плоть жизни Летова.

Извечная инерция задорного «молодого» протеста жила во многих людях — ее по старой памяти хранили фанаты поколения 80−х, ее перенимали неопанки — но во что она выливалась? Ну, на концерт сходить, поорать про «Общество “Память”», пореветь под «Мотылька», нажраться — и спокойно знать про себя, что «живет такой парень», который на себе этот груз полного краха честно пер через все времена.

И вот в этом смысле, пожалуй, какая-то эпоха и в правду закончилась. Это эпоха нашей безответственности, нашего подросткового нигилизма, сбагренного на плечи Летову. После смерти карманного Джека-потрошителя каждый, кто в него верил, принимает свое микроскопическое решение: либо похоронить свой протест с миром, либо — взвалить уже его к себе на плечи и нести дальше.

«Русский репортер» №7 (37)/28 февраля 2008

[zoman]

место воина - бой!!!

блин, да чего они пишут!
успел пообедать в хорошем нью-йоркском ресторане, умер в новой квартире с евроремонтом...

ну не "в квартире с евроремонтом", а "в хорошей квартире", если уж предираться. Да и действительно, смысл статьи был не в этом. Хотя кому как...

странное подсознательно-истерическое желание видеть Летова как вечно пьяного панка, орущего "Всё идёт по плану". Но, может я и не прав.

[Резиновый танк]

zoman,
Отличная статья! Спасибо! Было интересно прочесть.