Восточный синдром
Студия-13 (1987)
Группа «Восточный синдром»
Александр Пономарев, Константин Битюков, Андрей Неустроев, Евгений Валов. 1987 г.
Фото: Олег Попов
сторона А
Излишества
Отгороженный мир
Ханжа
Город рыб
сторона В
Кукла
Кельт
Дыба
Бобин Робин
Эта магаданская группа всегда была слишком оторванной от внешнего мира, чтобы позволить себе быть побежденной социумом. Их музыка, возбуждавшая тайные уголки подсознания, отдаленно ассоциировалась с King Crimson и Talking Heads, но никогда не вписывалась в рамки модных стилей и направлений. Их своеобразная энергоподача, непривычные образы в текстах и нездешний гитарный минимализм с трудом поддавались рациональному осмыслению. Критики вились ужами, то называя композиции «Синдрома» «визуальным мышлением», то сравнивая их с «ожившими картинами Хуана Миро» или с «пришедшими в движение статичными безглазыми фигурами Де Кирико». Столь необычные формации, как правило, не существуют слишком долго, но обязательно оставляют после себя яркий след. У «Восточного синдрома» таким следом оказался их дебютный альбом «Студия-13».
Эта работа создавалась полтора года. Начало ее датируется 86-м годом, когда студенты магаданского музучилища Костя Битюков, Александр Пономарев и Женя Валов приобрели самодельный 16-канальный пульт и стали записывать фрагменты будущих композиций. Валов, учившийся по классу контрабаса, играл на басу, Битюков и Пономарев - на гитарах. Вскоре к ним присоединились сокурсники - саксофонист Володя Бовыкин, программист ритм-бокса Юра Хотенко, а также вокалист и автор ряда песен Андрей Неустроев.
Поначалу казалось, что Битюков и Неустроев идеально дополняют друг друга. Здоровая конкуренция между ними служила одним из рычагов для движения и внутреннего развития всей группы. Взрывной и экспрессивный Неустроев являлся генератором кучи идей, а склонный к созерцательности Битюков осмысливал и воплощал град сыпавшихся на него предложений в завершенные формы. В конечной аранжировке песен Битюкова-Неустроева участвовали все музыканты.
«Наша сила была в сплоченности и коллективизме, - вспоминает гитарист Александр Пономарев. - Мы были на взводе и очень легко взрывались. Но при этом каждый знал, что именно требуется от него для общего дела».
Вершиной коллективного творчества «Восточного синдрома» стала композиция «Кельт» - один из сильнейших номеров за
всю историю отечественной рок-психоделики. Битюков придумал запоминающийся гитарный рифф - словно звуки траурного марша, под который хоронят живых. Пономарев и остальные музыканты превратили этот гипнотический рисунок в подлинную атаку на подсознание, извлекая из инструментов какой-то бесконечный крик и ритуальные заклинания.
Изначально в «Кельте» звучал текст Битюкова - некое подобие индийской мантры, ритмически обыгранной при помощи бубенцов и биения палкой о ноги. В канонической версии песни все-таки оказался текст Неустроева, который, обнаружив на прилавке магазина первую официально изданную пластинку «Аквариума», в эйфории воскликнул: «Я - кельт!»
Этот возглас и лег в основу новой сюжетной линии.
«Об «Аквариуме» я узнал в 87-м году, когда прочел статью в журнале «Театр» и увидел в одной из телепередач их видеоклип на песню «Двигаться дальше», - вспоминает Неустроев. - И я их сразу же полюбил».
Эстетика «Аквариума» оказалась мощнейшим противодействием неявным установкам Неустроева на саморазрушение. В сознании Андрея произошел определенный перелом, и теперь он воспевал не темные стороны жизни, а чествовал «мир, про который шепчут свободные льдины». Написанный им рок-н-ролл «Бобин Робин» оказался замаскированным обращением к Гребенщикову («раздраженные веки, неприкрытая проседь»), а упоминание журнала «Театр» давало смутный намек на то, о ком именно идет речь.
Сердца местной публики также были покорены композицией «Кукла», фраза из которой - «перевязанный скотчем» - была очень модной на Колыме в том сезоне.
«Кукла» писалась на совершенно жутких ломах, - вспоминает Битюков. - Всю ночь я читал ирландскую поэзию, а под утро, отложив в сторону книгу, часа за полтора написал музыку и слова».
Тексты Битюкова погружали слушателя в состояние болезненной тишины и безвременья. Это действительно был «отгороженный мир» - планета, заселенная летающими собаками, говорящими рыбами и белыми свиньями, которые мечтали о том, как их заколют, потом побреют и подадут к столу. Классическое кэрролловское зазеркалье, «где вода смыкается с ярко-синим небом», настороженное самопогружение - с перерастающим в безумие неистовством.
Песни «Синдрома» все заметнее становились естественным продолжением образа жизни всей группы. Природа их поступков лежала в мрачноватом историческом прошлом родного Магадана - золотые прииски, колонии, зоны, тайга. Музыканты все чаще начинали доверяться стимуляторам, все чаще позволяли иррациональному брать верх над прагматичной созидательностью будней.
Они динамили собственные выступления, отдавая предпочтение дурманящим травам чуйских степей. Их нервные прозрения, поиски путей к истине и к собственному Богу часто приводили к необъяснимым вещам. Мистика. Очень много мистики вокруг. Они никогда не представляли, что может случиться с ними в следующую минуту.
...После того как в начале 87-го года Битюков очутился в больнице с расплывчатым диагнозом «нервный срыв», на роль лидера выдвигается Неустроев. К моменту «освобождения» Битюкова «Восточный синдром» представлял собой гремучую смесь противоречий, которые в итоге и явились фундаментом для постройки уникального здания «Студии-13».
Разногласия внутри «Синдрома» становились все сильней, причем источниками вкусовых баталий стали Неустроев и Битюков.
«Неустроев очень агрессивно вносил идеи, и я не всегда понимал, что он делает, - вспоминает Битюков. - Андрей писал песни, мелодии которых были похожи на все сразу. А слова были такие, что, видимо, он сам не мог понять, что именно сделал. Мы непрерывно ругались, и я постоянно искал компромиссы, чтобы спасти группу».
Действительно, в тот период у Неустроева песни рождались одна за другой - что называется, от Бога. Андрей мог спонтанно заполнять целые тетрадки стихами, а когда приходил в нормальное состояние, рвал их или сжигал. И начинал писать новые.
...«Восточный синдром» впервые выступил на сцене в марте 87-го года на концерте, состоявшемся в рамках I магаданского
рок-фестиваля. Казалось, ничто не предвещало тогда сенсации: непривычная для слуха медитативная психоделика, узорная вязь гитар, перемещавшаяся в пространстве перпендикулярно мелодии саксофона.
Андрей Неустроев и Константин Битюков
Фото: Олег Попов
Неустроев в роли фронтмена завораживал и гипнотизировал. Излучая сумасшедшую энергетику, он по-кошачьи передвигался по сцене, периодически отбивая сильные доли по бонгам, стоявшим рядом с вокальным микрофоном.
Во время одного из первых выездных концертов группу впервые увидел звукооператор из Анадыря Павел Подлипенко. «Ничего подобного я не встречал в советском роке ни до, ни после этого», - вспоминает он. Бывший барабанщик, ставший со временем главным звукооператором магаданского рока (альбомы групп «Миссия: Антициклон», «Конец, Света!», «Восточный синдром»), Подлипенко отличался прямотой в высказываниях и жесткими требованиями к сделанной работе. Его оценке можно было доверять с закрытыми глазами.
Павел оказался единственным человеком, которому удалось направить вспышки неуправляемой энергии «Синдрома» в конструктивное русло. Понимая, что все это надо как можно быстрее записать, он попросил музыкантов сделать демо-вариант всех песен.
Примерно месяц понадобился Подлипенко, чтобы, сидя дома в Анадыре, прочувствовать особенности композиций и представить их звучание в «утрамбованном» виде. В июне он наконец-то добирается до Магадана, нагруженный горой микрофонов, шнуров и звукообработок. У Битюкова уехали в отпуск родители, и в освободившейся квартире буквально за четверо суток группой был записан альбом «Студия-13».
Музыканты вместе со звукорежиссером работали с утра до вечера, превратив двухкомнатную хрущевку в русское поле экспериментов. Боевые действия происходили в одной из комнат, где находилось два вокальных микрофона, мониторы и самодельные бонги, играя на которых Неустроев добавлял бирновской африканщины в холодноватые потоки синдромовских звукоизвлечений.
На кухне расположился Паша Подлипенко - вместе с 16-канальным пультом и легендарным магнитофоном Akai 77.
«Подлипенко работал как одержимый и заставлял нас работать точно так же, - вспоминает Битюков. - Он часто слышал неточности, которые не слышал никто из нас. Если мы застревали на каком-нибудь месте, он выключал аппаратуру и отводил нас гулять и дышать свежим воздухом».
Вся группа писалась живьем на один-единственный магнитофон. Бас, гитары и ритм-бокс Yamaha 21 были воткнуты прямо в
пульт. Саксофониста Володю Бовыкина приходилось запирать вместе с микрофоном в огромный деревянный шкаф. Никаких наложений, неудачные дубли переигрывались «до полной победы».
Вокалистом на половине песен был Неустроев («Излишества», «Ханжа», «Кельт», «Бобин Робин»), остальные исполнял Битюков («Отгороженный мир», «Город рыб», «Кукла», «Дыба»). В припевах им периодически подпевал Пономарев.
Выстраивая баланс на пульте, Подлипенко с помощью минимальных подручных средств смог добиться почти невозможного. С одной стороны, он понимал, что звучание ритм-бокса придает группе необходимый попсовый колорит. С другой - пытался создать летающий звук в духе ранних Pink Floуd, фиксируя присущие группе оттенки шизовости. Атональные фрагменты мелодий были разукрашены партиями двух гитар, дублировавших друг друга с определенным интервалом.
Когда работа над альбомом была завершена, Неустроев предложил назвать его «Студия-13» - в квартире под номером 13 происходила запись и в квартире с таким же номером жил в Анадыре Подлипенко.
«Я не стал спорить с названием, поскольку был напичкан лекарствами и чувствовал себя очень слабым, - вспоминает Битюков. - Я тогда очень устал и не хотел никому ничего доказывать. Я до сих пор не могу простить себе всех этих компромиссов».
Однако у Битюкова хватило настойчивости не включить в альбом еще две записанные во время этой сессии песни: «Саксофон» (в которой, вопреки названию, Бовыкин играл на кларнете) и неустроевскую «Не скандален, не коронован». Больше других бессмысленностью подобной цензуры возмущался Подлипенко. «Шакалы!» - в сердцах ругался он, искренне
считая, что эти две композиции являлись органичным продолжением альбома - пусть на более попсовом, но вместе с тем на более высоком уровне.
...К тому моменту, как посланный по почте магнитный снаряд дошел до цели назначения в Ленинград и занял одно из первых
мест в конкурсе магнитоальбомов, проводившемся журналом «Аврора», внутри группы произошли глобальные изменения.
Вначале под предлогом борьбы с музыкальным анархизмом из «Синдрома» был удален Женя Валов и на бас-гитаре стал играть Юра Хотенко. Затем от группы был изолирован Андрей Неустроев.
Сознательно или подсознательно - Битюков воспринимал сотрудничество с Неустроевым как неизбежность и страшный сон. В неявной борьбе за сферы влияния победу одержал Битюков - Боливар не выдержал двоих. Теперь Битюков стал основным вокалистом и автором всех новых песен, среди которых встречались подлинные откровения: «Китай», «Танец» и 15-минутная психоделическая сюита «Лето».
Вместе с тем было бы наивно считать, что отряд не заметил потери бойца. Чтобы понять, что именно «Восточный синдром»
потерял в связи с уходом Неустроева, достаточно сравнить «Студию- 13» со следующим альбомом «С ключами на носу». «Восточный синдром» без Неустроева напрашивался на очевидную аналогию с Pink Floуd без Сида Барретта.
Когда после переезда музыкантов в Ленинград выяснилось, что на концертах публика требует исполнявшиеся Неустроевым «Бобин Робин» и «Кельт», Битюков изменил в них тексты, каждый раз исполняя эти песни «через не могу». Более того. Когда в середине 90-х годов на фирме SoLyd Records у «Восточного синдрома» вышла «посмертная» компакт-компиляция «Гость», в ней не оказалось ни одной композиции из «Студии-13» - за исключением «Куклы», записанной в другое время и в другом месте.
Вот, пожалуй, и все. После затяжного и бестолкового тура 92-93 годов по Чехии и Словакии судьба разбросала музыкантов с
нездешней силой. Обломки «Восточного синдрома» сегодня можно найти на территории каждого из одиннадцати часовых поясов. Александр Пономарев переехал в Москву, где играл в проектах с «Алисой», Дмитрием Ревякиным и Сергеем Рыженко, а в 98-м году начал выступать в составе группы «Аквариум». Басист Юра Хотенко уехал домой в Одессу и увлекся
живописью. Паша Подлипенко занялся бизнесом в Москве и к рок-музыке на сегодняшний день относится «крайне отрицательно».
Женя Валов вернулся на родину в Анадырь. Саксофонист Вова Бовыкин, основной шоумен «Синдрома» ленинградского периода (88-92 гг.), обитает в Санкт-Петербурге и ведет кочевой образ жизни. Концертный барабанщик «Синдрома» Саша Симдянов, водила-здоровяк под два метра ростом, ушел с головой в православное христианство.
Костя Битюков живет в одной из бесчисленных питерских коммуналок, расположенной неподалеку от Невского проспекта.
Некоторое время он работал разносчиком газет, параллельно пытаясь сочинять «теплую домашнюю музыку».
В заключение - об Андрее Неустроеве. Несложно догадаться, что искусственное отлучение от группы оказалось для него
страшным ударом. Вскоре он попал в психбольницу, где его стали накачивать галаперидолом. Оттуда он вышел в состоянии полного дауна, располневший, с пеной у рта и с навсегда искалеченным здоровьем. Вычислив, в каком месте «Синдром» записывает свой новый альбом, он ворвался в студию и начал громить аппаратуру. Подобную деструкцию удалось прервать только при помощи рукопашного боя.
«Я всегда воспринимаю Магадан как маленький Нью-Йорк, - говорит Неустроев. - В период создания «Студии-13» я хотел жить с любимой женщиной, но у нас ничего не получилось. Поэтому я попытался как можно быстрее уехать из города».
...Еще не подозревая о собственной дисквалификации, Неустроев в поисках репетиционной базы переезжает вместе с Бовыкиным в Ленинград. Как-то раз Андрей встретился с музыкантами «Аквариума» - с целью подарить им копию альбома «Студия-13».
Гребенщиков от подарка вежливо отказался - в тот момент у него не было даже элементарного катушечного магнитофона. Зато конструктивный Ляпин не растерялся и предложил Неустроеву на продажу какую-то электрогитару. Получив отказ, питерский Джими Хендрикс чисто из вежливости спросил: «Вот вы приехали из Магадана. И что же собираетесь в Ленинграде делать?»
Неустроев посмотрел знаменитому гитаристу прямо в глаза и вполне внятно произнес: «Мы собираемся вас всех здесь раздавить.
Ответить с цитированием
